Признание российского банкротства за рубежом

Публикации в средствах массовой информации последнего времени содержат всё больше примеров судебных споров российских банков с российскими же гражданами в иностранных судах. На слуху истории экс-сенатора Пугачева, экс-владельца ООО «Неманский целлюлозно-бумажный комбинат» (НЦБК) Игоря Биткова, бежавшего от ВТБ на Гватемалу, Андрея Чернякова, бежавшего в Лондон от Банка Москвы, Павла Скурихина, чьи зарубежные активы разыскиваются ВТБ по всему миру.

Причины, по которым граждане скрываются за рубежом сами и продолжают скрывают свои активы, известны: это повышенная сложность в их розыске и признании российских судебных актов, обусловленная в том числе, отсутствием международных договоров с Россией. Кроме того, расходы на иностранных юристов и ведение процессов за рубежом являются самостоятельным фактором, значительно отягощающим принятие такого решения¹.

Другой причиной, по которой граждане могут предпочитать иностранную юрисдикцию, несмотря на введение института потребительского банкротства, являются повышенные требования к должникам, претендующим на освобождение от долгов. В современной отечественной судебной практике складывается перекос в пользу кредиторов, который заключается в том, что суды зачастую отказывают гражданам в освобождении от долгов, широко толкую основания, предусмотренные законом.

Кроме этого, оценивая перспективы обращения в иностранный суд, кредиторы и управляющий должны оценивать риски выявления иностранным судом нарушения публичного порядка.

Статья 6 Типового закона ЮНСИТРАЛ о трансграничной несостоятельности указывает что, ничто не препятствует суду отказать в принятии мер, регулируемых настоящим Законом, если соответствующая мера будет явно противоречить публичному порядку настоящего государства. Аналогичную формулировку можно найти в новой редакции Регламента №2015/848 Европейского парламента и Совета Европейского Союза «О процедурах банкротства (новая редакция)». Любое государство-член ЕС вправе отказаться признать процедуру банкротства, открытую в другом государстве-члене ЕС, или привести в исполнение судебное решение, вынесенное в рамках такой процедуры, если правовые последствия такого признания являются очевидно противоположными публичному порядку данного государства-члена ЕС, в частности, его основополагающим принципам и конституционным правам и свободам граждан (ст. 33).

Далее мы рассмотрим примеры судебных споров последних лет, в которых перед иностранными судами среди прочего стояли вопросы нарушения публичного порядка при признании решений российских судов.

В США завершено рассмотрение дела в отношении российского гражданина Сергея Пойманова, бывшего владельца одного из круп¬нейших предприятий по производству щебня – «Павловскгранита»². Это дело можно приводить в качестве примера эффективного использования всех преимуществ трансграничного банкротства.

В конце 2016 года иностранная компания PPF Management подала в суд Южного округа Нью-Йорка на Г.Грефа, «Сбербанк капитал» и его гендиректора Ашота Хачатурянца, «НЭО центр» и его вице-президента Олега Грефа, совладельца Национальной нерудной компании (ННК) Юрия Жукова, а также еще нескольких юридических и физических лиц. Истец требовал $500 млн материального и $250 млн морального ущерба за утерю контроля Пойманова над «Павловскгранитом».

В иске говорится о заговоре между кредиторами и арбитражным управляющим, с целью рейдерства против Пойманова, его бывшей жены и его компании «Павловскгранит», чтобы захватить компанию и завладеть ее активами. Как оказалось впоследствии, истец выступал в качестве правопреемника самого Пойманова и действовал на основании договора уступки.

Сам Пойманов к тому времени уже полгода как был признан Арбитражным судом Московской области несостоятельным и в его отношении была введена процедура реализации имущества.

Финансовый управляющий Пойманова, господин Барзаров, обратился в тот же Суд о банкротстве по делам Южного округа Нью-Йорка с заявлением о признании российской процедуры банкротства в отношении Пойманова и о признании его самого иностранным представителем, в порядке, предусмотренном главой 15 Кодекса США о банкротстве. Глава 15 часто используется должниками для защиты активов в Соединенных Штатах от нападений кредиторов или для получения прав, вытекающих из законодательства о несостоятельности в Соединенных Штатах.

31 июля 2017 года Суд по делам о банкротстве Южного округа Нью-Йорка признал российское производство по делу о несостоятельности в качестве основного иностранного производства.

По общему правилу иностранный гражданин не может обращаться в американский суд, а суд не может признать свою юрисдикцию, если такой гражданин не проживает в США, у него нет бизнеса или имущества на территории США. Основание, по которому американский суд признал российское банкротство, считается некоторыми американскими юристами результатом расширительного толкования определения «имущества, находящегося на территории США». Таковым имуществом было признано вознаграждение американским адвокатам, которое было внесено арбитражным управляющим на трастовый счёт его юриста, открытый в Нью Йорке. Суд посчитал, что раз управляющий действует от имени Пойманова, то данные средства должны считаться конкурсной массой, а значит являются собственностью самого Пойманова. Более того, сами исковые требования PPF Management были также признаны собственностью Пойманова, коль скоро Арбитражный суд Московской области признал сделку по уступке прав на PPF Management недействительной.

Помимо этого PPF Management утверждало, что признание российского банкротства противоречит публичному порядку США, поскольку «имеется значительный риск того, что банкротство Пойманова является частью российской корпоративной рейдовой схемы, широко распространенной проблемой «Рейдерства».

Рассматривая эти возражения суд пришёл к выводу, что российское производство по делу о несостоятельности явно не противоречит публичному порядку Соединенных Штатов, поскольку «нет никаких доказательств того, что российский процесс неплатежеспособности является результатом чего-либо иного, кроме бесспорных невыполненных обязательств по кредитным соглашениям, невыплаты должником долга по поручительствам и московского судебного решения, которое было поддержано в апелляционном порядке».

В этой связи американский суд квалифицировав российское дело о несостоятельности как иностранное основное производство, и признав финансового управляющего Барзарова иностранным представителем, приостановил любые действия по контролю и распоряжению имуществом Пойманова в пределах территориальной юрисдикции Соединенных Штатов.

В феврале 2017 тот же судья принял решение, которым удовлетворил заявление другого управляющего — Агентства по страхованию вкладов и признал другое российское банкротство в отношении ООО «Внешпромбанк»³. При этом суд дополнительно предоставил АСВ право обращаться к процедуре раскрытия доказательств для выявления и восстановления похищенных средств банка в Соединенных Штатах. Кодекс о банкротстве США предусматривает, что суд может предоставить иностранному представителю «любую надлежащую помощь» при признании иностранного банкротства, которая может включать в себя «обеспечение проверки свидетелей, получение доказательств или предоставление информации об активах, делах, правах или обязательствах».

Чтобы найти документы, связанные с более чем тысячью подозрительных сделок, АСВ запросило у 18 лиц, находящихся в Соединенных Штатах, информацию, необходимую для того, чтобы проследить движение денежных средств, с целью помочь в расследовании связей беницифиаров и руководителей банка, их интересы в разных юридических лицах, и определить те организации, которые помогали руководителям в хищении денежных средств банка.

Удовлетворив заявление АСВ, суд между тем отверг возражения кредиторов, которые ссылались на нарушение публичного порядка США, утверждая, что политика правительства США против российской агрессии в Крыму предотвращает признание процесса банкротства в российских банках. Суд пришёл к выводу, что политика не влияет на универсалистский подход к международному судебному сотрудничеству для восстановления активов иностранных кредиторов.

Как мы видим, доводы о том, что признание российского банкротства нарушит публичный порядок, не подкрепленные существенными доказательствами, воспринимаются иностранными судами скептически. Совсем другой подход иностранные суды демонстрируют, когда управляющий просит признать полномочия в деле, действительно имеющем политический подтекст.

Летом 2016 года конкурсный управляющий ООО «Дальняя степь» обратился в Высокий суд Лондона и добился признания своих полномочий, при этом управляющий требовал обязать Уильяма Браудера, Ивана Черкасова и Пола Ренча предоставить документы и информацию об уплате налогов ООО «Дальняя степь».

Осенью того же года Браудер, Черкасов и Ренч заявили возражения против признания иностранного банкротства, утверждая, что заявление управляющего в суд были частью согласованной ответной кампании российского государства против них. Они утверждали, что управляющий должен был сообщить суду подробные сведения о возбуждении уголовного дела в отношении Браудера и Черкасова в России и просили применить оговорку о публичном порядке, поскольку Министерство внутренних дел Великобритании неоднократно отказывало Министерству внутренних дел Российской Федерации и другим российским властям в правовой помощи в уголовном судопроизводстве, поскольку «удовлетворение запроса может нанести ущерб суверенитету, безопасности, публичному порядку или другим существенным интересам Соединенного Королевства». Управляющий должен был также объяснить суду, что налоговые долги, якобы обязанные к уплате ООО «Дальняя степь», были теми же налоговыми задолженностями, которые были предметом уголовного разбирательство в отношении Браудера и Сергея Магнитского.

В конце 2017 года суд отменил своё же решение о признании и прекратил производство по заявлению управляющего⁴. Суд посчитал заявленные возражения крайне серьезными, «поскольку было выявлено беспрецедентное количество шагов, предпринятых против Браудера, Черкасова и Магнитского за последние пятнадцать лет. Независимо от того, были ли эти шаги действительно «ответной кампанией российского государства», они продолжались долгое время, и не было никаких сомнений в том, что получение судебного решения о признании было еще одним звеном в цепочке событий. Не было никаких снований полагать, что те, кто отвечает за эти шаги, независимо от того, был ли сам управляющий просто пешкой, откажутся или даже перестанут пытаться привлечь или получить помощь правительства Великобритании или судов Англии и Уэльса в этом процессе. Ярким свидетельством этого являются многочисленные просьбы об оказании помощи в уголовном процессе, все из которых были оставлены без удовлетворения правительством Великобритании. Продолжающиеся отказы правительства Великобритании на эти просьбы имеет решающее значение для определения того, где находятся общественные интересы. В любом случае неспособность управляющего предупредить суд о проблемах государственной политики и политическом фоне была признана судом непростительной».

Тем временем в мае 2017 года апелляционный суд в Амстердаме, основывалась на выводах Европейского суда по правам человека, пришел к выводу о том, что российское производство по делу о несостоятельности противоречило принципу справедливого судебного разбирательства, а поведение российских властей было направленно на преднамеренное банкротство ЮКОС⁵. В результате суд пришел к выводу, что конкурсный управляющий Ребгун никогда не имел права продавать акции «ЮКОС Финанс» и передавать их в ООО «Промнефтьстрой», поэтому последний не стал владельцем указанных акций.

Какие выводы можно сделать из вышеизложенного?

Кредиторам не стоит отказываться от банкротства гражданина по месту его жительства в России. Даже если место жительства гражданина находится за границей, российский суд вправе открыть дело о его банкротстве по последнему известному месту жительства в России⁶. Судебные акты, которые были приняты в ходе производства по делу могут быть по-прежнему эффективны в отношении оставшегося имущества и сделок, которые были совершены в России. Это справедливо и по отношению к конкурирующим кредиторам, чей статус может быть оспорен в данном деле.

Признание же российского производства по делу о несостоятельности расширяет юрисдикционный охват российских судов, предоставляя тактические преимущества российским кредиторам для расследования и раскрытия активов и возмещения средств. Отечественный Закон о банкротстве в этой части также направлен на сотрудничество: судебное определение о реализации иностранных активов гражданина-банкрота приводится в исполнение по правилам процессуального законодательства страны, в которой находятся активы (ст. 213.26).

Использование механизмов трансграничного банкротства может стать мощным инструментом, помогающим кредиторам и управляющим неплатежеспособных компаний и банков восстанавливать активы.

_____